Л.И.Преображенская (Пермь)

ПРОБЛЕМА РАЗВИТИЯ ПОСРЕДНИЧЕСТВА В РОМАНЕ-АНТИРОМАНЕ Р.Л.СТИВЕНСОНА «МАСТЕР БАЛЛАНТРЭ»

Проблема посредничества интересовала Р.Л.Стивенсона на всем протяжении его жизненного и творческого пути. В эссе «Детская игра», например, он рассуждает о «стихийной игре» и «сознательном искусстве», о синкретизме и синтезе [Stevenson 1926]. Обращаясь вслед за романтиками к принципам диалектики, писатель-неоромантик стремится снять ее противоположность с эклектикой, развивая посредничество, углубляя его до антипосредничества. Внимание к процессам отчуждения, искажения основ позволяет Стивенсону увидеть в «антизеркальных» проявлениях не только острое выражение кризиса, но и потенциал для его преодоления, устранения почвы для узурпации противоположностями прав друг друга. В этом плане особенно показателен «Мастер Баллантрэ» ["The Master of Ballantrae”, 1889]. В предыдущей статье [Преображенская 2006] рассматривалось изображение здесь ситуации кризиса и обосновывалась правомерность использования термина «антизеркальность» для раскрытия процессов отражения противоположностей. В данной статье уточняется представление о характере посредничества и антипосредничества в романе, который одновременно является антироманом.

Само заглавие «Мастер Баллантрэ» ассоциируется с посредничеством. Как отмечалось ранее, в американском издании романа [Stevenson 1965] заглавие содержит лигатуру, то есть слитное написание двух букв, в конце словосочетания. Это создает эффект удвоения и перевертывания аналогичных, но не одинаковых элементов и может намекать на зеркально-антизеркальное взаимодействие на границе посюстороннего и потустороннего. Подзаголовок «Зимняя сказка» подразумевает как вечно умирающую и возрождающуюся природу, так и искусство, призванное активизировать силы бессмертия в противовес смерти. Его наличие указывает на возможность конфликта на почве пограничного посредничества и связанного с ним сознательного искусства. Подзаголовок сопровождает заглавие, только когда оно повторяется перед основной частью романа, которая написана в форме найденной писателем рукописи управляющего аристократической семьи и следует за рамочным обрамлением, состоящим из посвящения и предисловия изображаемого автора. Однако словосочетание с лигатурой не встречается за пределами заглавия, где конфликт обозначается как не пограничное столкновение способности и неспособности к посредничеству на почве стихийной игры, выраженное титулами «Мастер Баллантрэ» и «Лорд Деррисдир».

Разнонаправленность конфликта свидетельствует об узурпации различными сферами прав друг друга, судя по всему, и порождающей ту «деформацию традиций» (17), о которой говорится в предисловии. Искажение конфликта способно обозначить в нем противоположность выбора и антивыбора, а также вызвать движение к антиконфликту, на что и указывают лигатура в заглавии и подзаголовок. Но можно двигаться и в обратном направлении, если помимо узурпации имеет место антиузурпация и аналогичный процесс развития происходит на антизеркальной основе. Тогда наметившиеся планы конфликта и антиконфликта оказываются оборотными сторонами друг друга. Наложение перспектив в результате искажения чревато движением по порочному кругу их взаимной обратимости, выражающемся в двойничестве и антидвойничестве. Вместе с тем складываются условия для достижения двуединства и антидвуединства как основы неискаженного развития композиционной структуры посредством антикомпозиционной антиструктуры, отражающего аналогичную устремленность человеческого и космического к продуктивному снятию их противоположности себе и друг другу посредством античеловеческого и антикосмического.

 О том, что ситуация кризиса посредничества в «Мастере Баллантрэ» выходит именно на этот уровень развития, говорит странная встреча писателя с «готовым» романом, изображенная в предисловии. Упоминание о связях одного из персонажей найденной рукописи с Дьяволом (17), а также двусмысленная шутка Стивенсона-персонажа: «пусть все авторы облысеют, кроме одного» (19), намекающая не только на художника, но и на Бога, акцентируют внимание на маскарадном характере взаимодействия разных перспектив развития автора и романа, антиавтора и антиромана. Не зря в предисловии идет речь о тайне, которая касается не только судьбы братьев Дьюри, но и судьбы посредничества. Можно предположить, что эта тайна проясняется вместе с антитайной, поскольку ситуация глубокого кризиса универсальных основ возникает не в первый раз и динамика ее протекает в «Мастере Баллантрэ» под знаком пришествия не только Христа, но и Антихриста, что дает надежду на новое прочтение заветов Спасителя.

В загадочном произведении Стивенсона большое значение имеет мотив слова и, особенно, имени, которое нередко становится ключом к пониманию зашифрованного смысла. Главные герои рукописи наделяются рядом значимых имен и титулов, которые не закрепляются за ними жестко, чем подчеркивается неоднозначность характеров, позиций и запутанность обстоятельств. Джеймса родной отец называет «дьявольским сыном» (8), поскольку от рождения не видит в нем ничего доброго, что намекает на антихристианскую сущность наследника Деррисдиров. Сам себя он предпочитает называть «мистером Балли» (bally, англ. - ужасно, страшно; 93), поскольку любит внушать ужас окружающим и отличается поразительным двуличием. Весьма показательно, что персонажи и повествователи часто именуют старшего из братьев Дьюри то «Баллантрэ», то «Мастером». Это свидетельствует о его неудовлетворенности традиционными возможностями посредничества и поиске новых путей. Но при этом Джеймс отличается «злостным притворством» (4). Кажется, что он склонен к стихийной игре, а оказывается, что ему от рождения ближе сознательное искусство. Но еще более важна способность этого «экстраординарного гения» (66) то и другое искажать, стремиться скорее к антипосредничеству, чем к посредничеству и поэтому выступать своеобразным катализатором кризисного развития. Антагонистом Джеймса является его брат Генри, который ассоциативно связывается не со словом, а с молчанием. Тяготея не к сложности, а к простоте организации, предпочитая сохранение первооснов их изменению, Дьюри-младший, которого брат называет «малышом», не может выглядеть тем, кем является. А Дьюри-старший, напротив, может казаться тем, кем не является. Он намеренно нагнетает «маскарадность», связанную с лицом и изнанкой, антилицом и антиизнанкой персонажей, чем способствует ее преодолению. Лишая Генри возможности притворяться, Джеймс вынуждает его к развитию непритворных проявлений. Соперничество братьев сопровождается завистью, поскольку каждый обладает свойствами, которые ценит противник. Назревает «перераспределение» ролей, заостряющее противоположность выбора и антивыбора. В финале единоутробные враги одновременно гибнут, так и не сумев вполне разрешить трагических противоречий. Очевидно, для этого активности персонажей недостаточно, на что указывает обозначенное надписью на могильном камне возвращение соперников к их исходным именам, вернее, к инициалам (J.D. и H.D.), а также странная композиция «Мастера Баллантрэ», построенная на зеркально-антизеркальном взаимодействии ее рамочного и основного планов.

Как уже отмечалось в предыдущей статье, наряду с риторическим языком очень важен в «Мастере Баллантрэ» язык художественной организации, частью которого является композиция. Она, развиваясь вместе с антикомпозицией, позволяет раскрыть то искажение в отношениях противоположных планов, изображающих и изображаемых, которое должно быть преодолено. Изначально перспектива развития конфликта и антиконфликта является свернутой. Развернуть ее можно, опираясь на потенциал «деформации традиций», сопрягая перспективы узурпации и антиузурпации. Разнонаправленность развития в них заставляет совмещать соответствующие планы на основе противоположности выбора и антивыбора или зеркального и антизеркального. Но эти полярные варианты развития смогут в итоге сочетаться, каждый по-своему содействуя и противодействуя искажению основ. В этом случае узурпация и антиузурпация выйдут за грань себя и друг друга. На смену исходным проявлениям придут мастерство и балансирование, антимастерство и антибалансирование, двоякие с точки зрения соотношения в них выбора и антивыбора с зеркальностью и антизеркальностью, а, кроме того, заостряющие противоположность эклектики и диалектики в процессах отражения. Чтобы ее снять, необходимо увязать однозначность мастерства и антимастерства c двузначностью балансирования и антибалансирования. Эта изначальная несогласованность свидетельствует об угрозе распада посредничества и антипосредничества, но также о возможности их совершенствования в ходе дальнейшей трансформации за счет примирения противоположности себе с противоположностью другому.   

 В результате доведения до предела узурпации и антиузурпации возникнут две противостоящие структуры и одновременно антиструктуры с противоположными значениями конфликтов и антиконфликтов. Они будут построены по образу и подобию, антиобразу и антиподобию друг друга и обнаружат способность к преодолению искажения, если их взаимное отражение станет не только косвенным, опосредованным, но и прямым, непосредственным. А если увидеть, что такая возможность изначально угадывалась в «Мастере Баллантрэ», то противостоящие планы сомкнутся. Замкнутость на себе и вместе с тем взаимообусловленность зеркальности и антизеркальности в противостоящих выборах и антивыборах позволит добиться их взаимной переходности и антипереходности, с учетом взаимной производности и антипроизводности. При этом во всех перспективах композиции и антикомпозиции будет преодолена  исключительность и антиисключительность их организации. Противоположные проявления достигнут соответствия и соразмерности, что позволит воссоединить различные планы конфликта и антиконфликта на каждом этапе движения.

  Развитие возвратится по спирали к исходной точке, где все, что прежде расходилось, теперь сойдется. Появится возможность нового развертывания и свертывания процесса без утраты его преемственности со старым.  Раскрытие потенциала тайного и антитайного произойдет не за счет устранения, а за счет исправления явного и антиявного, так как противоположности обнаружат способность не только к превращению, но и к преображению. В итоге различные перспективы посредничества и антипосредничества, замкнувшись на себе,  друг на друге, смогут опять разомкнуться вовне, чтобы адекватно отразить то, что находится за их пределами, уже на собственной основе. Двигаясь через преодоление несовершенства к совершенству, посредничество и антипосредничество выполнят их главное предназначение. Поэтому мистическая связь человека и космоса прервется из-за неизбежности взаимной жертвы в борьбе с отчуждением и сразу же восстановится в проявлениях, уже не связанных с «деформацией традиций», развивающих притворство до уровня претворения. Смысл фундаментального взаимодействия зеркального и антизеркального, следовательно, состоит в том, что, освободившись от искажения, оно обеспечит двуединство и антидвуединство как принципы взаимодействия противостоящих начал, станет важнейшим стимулом и рычагом продуктивного движения, устремленного в бесконечность.

Прибегая к известному приему мистификации с найденной рукописью, Стивенсон использует его с особой изощренностью. Писатель создает такую «оптику» зеркально-антизеркального отражения, которая позволяет сопрягать разные перспективы развития романа с автором и антиромана с антиавтором, понимать не только в переносном, но и в буквальном смысле известную аналогию между художником и Богом. Посредничество и антипосредничество человека и космоса изображаются в «Мастере Баллантрэ» так, что одновременно удается изобразить и само это изображение, поскольку его предмет и способ постепенно становятся адекватными друг другу. Противоположность рамочного обрамления и основной части преодолевается, потому что изображаемая и изображающая рукописи меняются местами, развертываются посредством себя и друг друга, раскрывая динамику универсального отражения и антиотражения.

Тривиальная, казалось бы, ситуация соперничества братьев Дьюри по поводу состояния, титула и женщины, привязанная к хронотопу Шотландии XVIII века, постепенно предстает как удивительная ситуация развития посредничества и антипосредничества, которая, как сказано в посвящении, «продолжается многие годы и путешествует во многие страны» (18). Война и мир, варварство и цивилизация, язычество и христианство, Запад и Восток, Старый Свет и Новый Свет сопрягаются в пересекающихся плоскостях природы и духа, истории и мифа, мира и книги, действительности и вымысла, способных трансформироваться в свою противоположность. Посредничество и антипосредничество эмансипируются от всего постороннего, линии их развития становятся различимыми, и именно это позволяет им осуществиться в полной мере, взять своеобразный реванш за ущемление собственных прав в процессе «деформации традиций».

В развитии посредничества и антипосредничества участвуют все персонажи. Особенно важны из них те, которые напрямую связаны с тайной и антитайной. Они составляют устойчивые пары, подобно Джекилу и Хайду в известной повести Стивенсона. Но в «Мастере Баллантрэ» главный упор уже делается не на способности несовершенного целого разделиться на две противоположные составляющие, а на способности двух противоположных элементов в итоге составить более совершенное целое. Это касается не только Джеймса и Генри, чье рождение было сродни смерти, а одновременная гибель оказывается сродни новому рождению. Аналогичным образом связаны повествователи основной части (Маккеллар и Берк) и читатели их записок в рамочном обрамлении (Стивенсон и Томпсон). А создатель «Мастера Баллантрэ» предстает как издатель чужого и автор собственного произведения.

Изображая самого себя как человека и художника, Стивенсон это делает с долей иронии. Он дает понять, что персонаж, повествователь, автор, читатель вступают в отношения посредничества и антипосредничества в двух структурах и одновременно антиструктурах, что позволяет изменять на противоположные их традиционные значения и функции, двигаться к другим значениям и функциям. При этом относительная сложность сюжетной и антисюжетной, повествовательной и антиповествовательной динамики уходит в подтекст, поскольку концентрируется в относительной простоте фабулы и антифабулы, предстающих во всей их многозначительности и многозначности.

 Сквозь завесу маскарадности изначально просматривалась линия развития событий, связанная с судьбой письменного текста, включающего в себя элемент театральности, сочетающего принципы сознательного искусства и стихийной игры. Однако феномен письма трактуется в «Мастере Баллантрэ» символически и антисимволически так, что в нем воплощается аналогичный характер отражения посредством себя и друг друга противоположных начал. В универсальной динамике письма как тотального отражения, способного перерасти в изображение, и слово, и молчание могут постоянно превосходить собственную идентичность. Превосходить ради того, чтобы примирились в развивающемся совершенстве человек и космос, Бог и Дьявол, Христос и Антихрист, чтобы совместились в динамичное целое искусство жить и живое искусство, найдя меру и антимеру их истинности и ложности, антиистинности и антиложности. Примечательно, что «найденная» рукопись изначально не имеет заглавия, а получает имя, которое ей не вполне соответствует, в рукописи Стивенсона-персонажа, которая тоже носит ее имя не вполне обоснованно. Имя свое вместе с антиименем преображенный роман-антироман может открыть только через динамику посредничества и антипосредничества на всех уровнях его структуры и антиструктуры.

В новаторском произведении Стивенсона, предвосхитившем поиски литературы XX-XXI веков, присутствует немало прямых и косвенных отсылок к символической культуре разных стран и эпох (произведения Гомера, Горация, Вергилия, Шекспира, Мильтона, Дефо, Ричардсона, Байрона, Теккерея и др.). Особое значение придается Библии, переосмысляя которую, Стивенсон спорит не столько с Преданием и Писанием, сколько с тем ограниченным их истолкованием, которое мешает воспринять эти священные образцы веры как стимул для движения к универсальной гармонии. Хотя имя Христа лишь упоминается вскользь на страницах «Мастера Баллантрэ», путь Учителя постоянно проецируется на судьбы персонажей. Настойчивое сопоставление с Христом братьев Дьюри может показаться кощунственным. Но от святотатства писателя спасает сознание того, что к мудрости человек часто приходит через ее искажение, через грехи и преступления, если способен раскаяться и очиститься. Персонажи и повествователи, автор и читатель совершают во многом аналогичный путь к прозрению. Хотя масштабы развития посредничества и антипосредничества превышают масштаб отдельной личности, этот процесс оказывается немыслим без личностного в нем участия. Поэтому история любви-ненависти братьев Дьюри уже в тексте изображаемой рукописи содержит зерно символического и антисимволического смысла. Полнее этот смысл раскрывается в «Мастере Баллантрэ» Стивенсона. Братья Дьюри благодаря этому могут обрести бессмертие в разных перспективах развития романа с автором и антиромана с антиавтором, что и позволяет воспринимать их жизнь и смерть как чудо. В прихотливом, но глубоко оправданном взаимодействии символического и антисимволического угадывается ситуация второго пришествия Христа не только после Антихриста, но и вместе с ним, ибо вполне раскрыться они могут только посредством друг друга. Намекает на эту ситуацию изображение художественного целого, снимающего его противоположность себе через изображение аналогичной способности противостоящего ему целого, и наоборот.

Список литературы

Stevenson R.L. Child’s play. // The Works of Robert Louis Stevenson in one Volume. New York, 1926.

Преображенская Л.И. Ситуация кризиса границы и перестройка композиционной структуры в романе-антиромане Р.Л.Стивенсона «Мастер Баллантрэ». // Мировая литература в контексте культуры. Сборник материалов международной научно-практической конференции. Пермь, 2006.

Stevenson R.L. The Master of Ballantrae. // New York, 1965 (ссылки на текст далее даются по этому изданию с указанием страниц в круглых скобках).